В прошлом году была ситуация, когда Марк Нопфлер отменил свои гастроли в России, понаблюдав за нарушением прав человека в РФ. На Дожде был в гостях у Таратуты в “Говорите” Иосиф Кобзон, певец и депутат. Прекрасная Таратута задала среди прочих и вопрос про Нопфлера. Кобзон же ответил: “Да кто он такой, слыхать не слыхивал, пусть сидит в своей Британии.” Это заявление, конечно, повергает в некоторый ступор, ибо “Money for Nothing” было сложно избежать в 85-86 даже в СССР. А одного автора дремучий Иосиф Давыдович сподвигнул на текст про “как мы могли“.
Смысл статьи вкратце – в советское время официальное поле было густо засеяно гос-кобзоном, а всякая живая душа питалась ароматами западной музыки, где звучала искренность и страсть, а не инструкция комитета партии. И что вот наконец пришло наше время и вроде как наше поколение как бы у власти, а на культурном поле вновь Кобзон колосится разнокалиберный. Ну и вопрос – как так могло получиться.
Мне кажется, что дело в довольно глубоком отличии общества того и этого.
Почва и семена
Культура это же как цветы, а общественное устройство и население с ним живущее это как почва. Семена это отдельные личности. Таланты всегда рождались и будут, но без правильной почвы и правильного климата у них нет шансов созреть и цвести.
Опять же цветы, если продолжать метафору, становятся актуальны и необходимы, когда уже выросла и плодоносит картошка с другими овощами. Когда кукуруза с пшеницей шумят стеблями. На целине от цветов толку мало – с голодухи вместо того, чтобы ими любоваться, их будут жадно забрасывать в жернова челюстей озабоченные выживанием люди.
Другая природа культуры
Культура в СССР имела совсем другую природу, чем культура Запада. Сегодня культура постсоветского пространства и культура развитых стран научившихся производить в достаточном количестве картошку с репой тоже сильно отличаются.
Помимо того, что без восполнения базовых потребностей человека цветам культуры не быть замеченными народом, есть еще и такой момент: музыка в первобытном обществе объединяла общину, укрепляла ее, помогая общин выжить. Затем произошел цикл трансформаций в сторону либеральной доктрины, которая завела людей в изоляцию, о которой группа Пинк Флойд сделали свою “Стену”. Музыка в либеральном обществе частенько помогает восстановить связи между индивидуами, становится центром единения, разрушая защитные стены личности.
В советском обществе, где людей сбивали в стада насильно, власть использовала различные вспомогательные средства для уравнивания населения – в том числе и живущую на народные деньги “культурную элиту”. Морды у власти создали мясорубку именуемую специальными учебными заведениями, которая выпускала кадры для производства культурного шума заполнявшего все медиа с целью обеспечения общего набора культурных кодов для всего населения с целью упрощения контроля всей захваченной под этот ужас территории.
Право на сцену
Последовательными действиями по устрашению и уничтожению людей с образованием и смелостью способных производить какие-то культурные продукты населению СССР удалось внушить, что право на создание культурных кодов для людских пластов выдают в парткомах и в КГБ, что для этого нужно долго “учиться”, а потом “заслужить” свое место на сцене. То есть сначала власть устраивает кастинг, потом обучает кадры в нужную сторону, а потом предлагает готовый подконтрольный продукт широким массам через карманные масс-медиа. Весь процесс при этом происходит на народные деньги. Из зарплаты людей изымают налог на производство культурных ценностей, которые в последствии выдают за бесплатные в виде наполнения гос-СМИ и праздников города.
Таким образом население лишают голоса молодежи – процесс обучения и выхода на освещенную светом власти сцену требует времени, по прошествии которого таланты не просто теряют свой голос и невинность, они теряют свою принадлежность родившему их социальному слою, теряют доверие у своего бывшего окружения и покрываются номенклатурным лаком необходимым для включения в обойму пропагандистской машины гос-СМИ.
Отказ от рыночных механизмов, когда производство культурных ценностей сопряжено с рисками финансирования производства и розничной продажи готового культурного продукта широкому потребителю приводит к тому, что работники культуры, обретая свободу от необходимости находить доверие у масс, попадают в зависимость от чиновников решающих судьбу того или иного таланта, чаще всего учитывая степень лояльности артиста власти.
Это можно ярко видеть на примере откормленных режимом работников советской культуры, которые по сути являются сотрудниками отдела рекламы этой самой власти. Свою принадлежность к элите и доступ к кормушке они выслуживают производством беззубых неискренних лишенных страсти и сердца подделок заполняющих пространство, где могла бы быть конкуренция и многоголосие ярких высказываний ищущих отклика не у Эрнста, но у зрителей, стараясь спровоцировать каждого из них на голосование рублем.
“Народные” артисты
Звание “народного артиста” это чудовищное искажение действительности. Народным по праву стоило бы называть артиста озвучивающего проблемы народа, способного говорить от его имени, жить на народную поддержку – артист умеющий найти отклик в сердцах миллионов, так чтобы это было видно по количеству проданных билетов, футболок, дисков. Брюс Спрингстин – народный артист. На его концертах собираются по 30-40 тысяч самых простых работяг, которые хором поют его песни о жизни рабочих, об их страданиях и ликованиях, об их влюбленностях и депрессиях.
Кто, скажите мне, из “народных артистов” России/СССР спел хотя бы одну песню о сложностях жизни заводского рабочего или шахтера?
Долгие годы подмена ценностей сделали так, что люди на постсоветском пространстве уже не помнят какой может быть силой музыка, как может она помочь единению и очищению.
Искренность – опасная вещь.
Так же как и со СМИ люди в СССР и постСССР настолько привыкли к циничному обману и фальшивке, что не верят в существование искренного порыва ни в журналистике, ни в музыке. Массовая культура не имеет шансов на развитие без искренних в своем желании найти и не терять доверие у населения СМИ. Деформированные десятилетиями лжи и травм люди не нуждаются в истине – ни в СМИ, ни в музыке. И здесь речь не только о фактах в текстах, но об общей подаче.
Сравнение Кобзона и Нопфлера такое же глупое, как сравнивать подростка выдирающего товарищу зуб при помощи нитки привязанной к двери и нейрохирурга, который с детства мечтал стать врачом.
На этой территории не только “наша музыка” не стала главной, но и музыка вообще не обрела культурного веса по причине того, что здесь нет предпосылок для появления массовой культуры в той форме, в которой она существует там, где есть Нопфлер и Спрингстин, на чьи концерты ходят водители автобусов и такелажники.
So, what do you think ?