На Colta.Ru только что появилось интереснейшее интервью с композитором Владимиром Тарнопольским (сайт композитора). Несколько важных идей ему удалось озвучить:
1 – Создание музыки сильно обуславливает то место, где музыка будет звучать и восприниматься
“Когда Бетховенский фестиваль предложил мне написать оперу, для ее постановки рассматривалось несколько возможных залов. (…)
Вдоль всего зала в Бонне расположены два балкона. И я сразу решил разместить на них два инструментальных ансамбля. А дальше я стал искать идею для этой оперы, связанную именно с акустическими особенностями зала. Естественно, сразу возникли две — эхо и тень. Я остановился на второй. Нашел два подходящих литературных источника, оба античные, но очень разные.”
2 – Узость кругозора у слушателя/зрителя, что сильно ограничивает возможности у созидающих
“Молодежная аудитория альтернативных культурных центров при всей своей замечательной открытости зачастую лишена элементарного слухового опыта и знания музыкальной истории. И тогда уж совсем не музыкальные, а какие-либо иные внешне эффектные театральные факторы подменяют профессиональные критерии. Ну посмотрите в интернете — сколько вы найдете подмен всевозможными гэгами собственно музыкальной составляющей! И здесь возникает вопрос: а способны ли мы воспринимать собственно музыку, а не манифесты, не идеологию, не социальные жесты, не чистую театральность, не навязанную масс-медиа моду? Ведь у нас для большей части новой молодежной аудитории остаются неизвестными даже самые хрестоматийные музыкальные сочинения ХХ века, а на чем еще можно сформировать свой музыкальный вкус?”
3 – Фонетика языка влияет самым радикальным образом на композицию мелодии
“Но здесь мне была важна именно фонетика немецкого языка, в этой опере она стала для меня основой не только вокальных, но и в какой-то степени инструментальных партий. Фонетика каждого языка требует особой музыки. Скажем, в итальянском большинство слогов — открытые. В немецком же большая часть слогов закрытая, согласные важнее гласных, много шипящих, рычащих. Немецкая «р», немецкие «ч», «ш»… Моя идея заключалась в том, чтобы инструменты как бы говорили. Вот они, скажем, перехватывают букву «р», которую продолжает фруллато флейты, потом тромбона… Эта опера принципиально непереводима на другой язык, в Москве все будет тоже петься по-немецки.”
4 – Общее образование и подготовка детей к последующей жизни в музыке
“Нужно сказать, что в Англии очень развито детское музицирование. Там с этим дело обстоит по-другому, нежели у нас, и, может быть, кое-что нам стоило бы позаимствовать. У нас в музыкальной школе из ребенка сразу хотят сделать лауреата конкурса Чайковского. Если такой перспективы не намечается, то нередко в музыкальных школах дети чувствуют лишь свою ущемленность. Это известная наша проблема. В результате 90 процентов детей после окончания музыкальной школы просто не любят музыку. А те единицы, у кого профессионально все в порядке, действительно становятся лауреатами конкурса Чайковского. Но вот такого здорового сообщества людей, которые просто любят музыку, — такого школы у нас не воспитывают.
В Англии не так, там очень развито любительское музицирование. Артисты самодеятельных хоров оплачивают приглашенный профессиональный оркестр и аренду зала, чтобы спеть, например, «Мессию» Генделя. Одна моя знакомая из Оксфорда, профессор по истории литературы, довольно неплохо играет на виолончели, в ее репертуаре, например, сюиты Баха. Но она жалуется, что ее уровень все-таки не дотягивает до оксфордских любительских квартетов, поэтому ей приходится ездить играть в квартете в другой город. Вот это домашнее музицирование, которого сегодня даже в Германии становится меньше, в Англии, к счастью, сохраняется.
И еще один важный момент. Ни один английский оркестр не получит ни фунта, если у него в планах не будет специальной развернутой программы для музыкального воспитания детей. Признаюсь, я не самого высокого мнения об английском высшем музыкальном образовании, но то, как там прививают любовь к музыке детям, — это просто замечательно.”
5 – Развитие русского языка было блокировано на сотню лет и это проблема
“В русской музыке ХХ века практически не было работы с фонетикой и морфологией языка.
Я считаю, удар по естественному развитию русского языка был произведен тогда, когда поэтические эксперименты, проводившиеся с языком в 10—30-е годы прошлого века, были прерваны. Это приостановило развитие языка и страшно обеднило его. Посмотрите, как легко английский язык схватывает новые реалии современного мира! Все компьютерное, все, что связано с новой технологией, — оно все английское. Как конструктивно немецкий язык, объединяя в один ряд множество корней (иногда это смешно для русского уха), порождает новые слова и новые смыслы. Французский, кстати, тоже не очень хорошо адаптируется к современности. Но хуже всех — русский. Вот мы жалуемся, что англицизмы слишком активно вторгаются в наш язык. Но если русский не развивается, то он не в состоянии отвечать на сегодняшнюю реальность. А это происходит потому, что, условно говоря, Хармса в свое время отлучили от «возмущенной общественности». Из самых «патриотических» убеждений. Вот и все.”
Я уже давно говорю, что русский язык не развивался последние 100 лет. Советская система прервала эволюцию языка, задавила фальшью. Я не уверен, что реабилитация и приведение языка в соответствие с нуждами сегодняшнего дня возможно.
Пытаться можно, но нужно делать это осознанно и весьма прицельно.
Прикладываю видео беседы про современную музыку с участием Владимира Тарнопольского:
А вот еще программа про “Что такое музыка?” тоже с участием Владимира Таропольского: